Но зачем?
Четыре часа. Ночи. Утра.
Белый снег, оранжевые фонари. Черная кошка бежит по белому снегу. Черная кошка чище нас всех. Бежит по белому снегу, которого не посмел коснуться никто.
Снег обрушился внезапно. Именно обрушился. Был дождь, узнать о котором, если ты в шляпе, можно только вглядываясь в свет фар проезжающим машин. Машины везут почтенных мужчин и их обильно благоухающих дам на приемы и концерты; везут уставшего злого продавца-консультанта Что-Вам-Подсказать домой, а у него заедает коробка передач. Машины глохнут на горбатом мосту, глохнут, потому что не могут закрыть уши и их перепонки разрывает стук и лязг. Это поезд.
А когда я вышла, на меня обрушился снег, который вместо дождя. Теплый снег, куда теплее, чем я, первым делом обжег губы. Залепил мне рот, глаза, уши. ни слова не вымолвить, не увидеть его безобразий. Если чуть-чуть повернуть голову - почувствуешь артиллерийский обстрел микроскопическими осколками льда. Остается зайти, встряхнуть головой, чтоб сбросить с себя остатки его мокрых объятий и наблюдать, как он ломится сквозь стекло, чтоб вновь залепить, закрыть, не дать.
Хочу осень. Осень, которая уже застыла, уже опала, которая придала форму своим листьям и взглянула на них глазами Медузы Горгоны. Когда все законсервировано, когда все цвета осени. И старый деревянный скрипучий дом. И старое пианино. И много свечей. Крики ворон, вино и полунебытие.
И чтоб никакой весны.
Белый снег, оранжевые фонари. Черная кошка бежит по белому снегу. Черная кошка чище нас всех. Бежит по белому снегу, которого не посмел коснуться никто.
Снег обрушился внезапно. Именно обрушился. Был дождь, узнать о котором, если ты в шляпе, можно только вглядываясь в свет фар проезжающим машин. Машины везут почтенных мужчин и их обильно благоухающих дам на приемы и концерты; везут уставшего злого продавца-консультанта Что-Вам-Подсказать домой, а у него заедает коробка передач. Машины глохнут на горбатом мосту, глохнут, потому что не могут закрыть уши и их перепонки разрывает стук и лязг. Это поезд.
А когда я вышла, на меня обрушился снег, который вместо дождя. Теплый снег, куда теплее, чем я, первым делом обжег губы. Залепил мне рот, глаза, уши. ни слова не вымолвить, не увидеть его безобразий. Если чуть-чуть повернуть голову - почувствуешь артиллерийский обстрел микроскопическими осколками льда. Остается зайти, встряхнуть головой, чтоб сбросить с себя остатки его мокрых объятий и наблюдать, как он ломится сквозь стекло, чтоб вновь залепить, закрыть, не дать.
Хочу осень. Осень, которая уже застыла, уже опала, которая придала форму своим листьям и взглянула на них глазами Медузы Горгоны. Когда все законсервировано, когда все цвета осени. И старый деревянный скрипучий дом. И старое пианино. И много свечей. Крики ворон, вино и полунебытие.
И чтоб никакой весны.
[maRk] (о, привет, Марк).
